Труд Бога
На серебряном небе я предался мечтам,
Средь золота и синевы.
И обнял их нежно, и оставил там,
Мечты, где я и вы.
Я хотел построить радужный мост,
Сочетающий небо с землей,
И семян бесконечности бросил горсть
В этот планетный рой.
Но были слишком ярки небеса,
Их побеги слишком хрупки,
Их свет слишком сильно слепил глаза,
А корни — не глубоки.
Тот, кто небо несет сюда,
Должен сам проторить пути,
И земную природу взвалить на себя,
И дорогой нелегкой идти.
Понукаемый Богом, я низошел
Сюда, на убогую землю,
Где в невежестве был человеком взращен,
Зажатым рожденьем и смертью.
Копал я долго и глубоко
Средь ужаса грязи и топи
Русло для песни реки золотой,
Огня бессмертного копи.
Я дерзал и страдал, не считая дней,
Чтоб огонь обрел человек,
Но ненависть ада и злоба людей
Мне награда из века в век.
Ибо ум его служит животному "я";
Побежденный надеждой утех,
Он злобного Гнома впустил внутрь себя,
Влюбленного в горе и грех.
Серый Гном ненавидит небесный огонь,
И все, что должно любить,
Лишь удовольствие, злоба и боль
Могут драму его продлить.
Все вокруг — это тьмы фетишизм,
Ибо лампы, что в небе горят,
Есть лишь брошенный мельком на эту жизнь
Звезд настоящих взгляд.
Человек освещен лишь надежды лучом,
Что проходит по грани паденья,
На частичную истину он обречен,
На скитанья и преткновенья.
От Истины истин люди бросаются прочь
И Свет светов отвергают.
К незнанья богам обращают свой плач
Иль демона выбирают.
Все, что найдено, нужно вновь отыскать,
И убитых врагов сторожить,
В каждой битве опять и опять побеждать,
И бесплодными жизнями жить.
Ран моих — тысяча и одна,
И цари-титаны кругом,
Но я должен выпить всю чашу до дна,
И не быть сраженным врагом.
Как они потешаются и смеются, черти и люди:
"Химера — твоя надежда
Нам огонь принести на блюде,
Ты упадешь и работа твоя невозможна.
Кто ты, чтоб видеть в небесных дверях
С прекрасным златым порогом
Нас, скитальцев в незнанья морях,
Железным прикованных роком?
Земля эта — наша, и эта Ночь —
Для наших коптящих огней.
Священный твой Свет ей не сможет помочь,
И Бог навредит только ей.
Давайте убьем его — и конец!
Не будем платить ему мзду,
Ярмо его сбросим с себя, наконец,
Покоя порвем узду!"
Но Бог — там, в этой смертной груди,
Что борется с ложью и роком,
И строит дорогу в болотной грязи,
Мечтающий о Высоком.
Голос воззвал: "Иди, где никто не ступал,
Рой глубже еще теперь,
Пока не увидишь немой пьедестал.
Стучи в закрытую дверь".
Я видел, что ложь проросла глубоко —
Повсюду пустила корни,
И Сфинкс охраняет Бога покой
На простертых крылах драконьих.
Я оставил поверхность богов ума,
И в жизни моря погрузился,
И тела коснулся, достигнув дна,
И в тайны его углубился.
Я скреб по немому сердцу Земли,
Слыша колокол черной мессы,
Я видел, откуда страданья текли,
И откуда рождаются бесы.
Надо мною дракона невнятный стон
И скрипучий гоблина глас,
Я пронзил Пустоту, где был Разум рожден,
Я пробрался в бездонный лаз.
На отчаяния лестницу я ступил,
Защищенный покоем железным,
И в сиянии Бога себя ощутил,
И понесся в людские бездны.
Тот, кто есть я, со мною был все ж,
Сорваны все покровы.
Его голос я слышал и волю нес
На своем челе хладнокровном.
Мост меж небом и бездною лег,
Золотая вода потекла
Вниз — гор стаял сапфировый лед
И осветил берега.
Сердце мрачной Земли полыхает в огне,
И бессмертные Солнца сияют,
Сквозь чудесный пролом в рожденья стене
Воплощенные духи слетают
Словно вспышки в царство, где Истина правит —
По красному золоту вниз —
Лучезарные дети прекрасного Рая,
Предрекая ночи конец.
Еще немного, и новой жизни дверь
Будет высечена в серебре
И мозаичный пол, и конек из огней
На великой и чистой Земле.
На серебряном небе я оставлю мечты,
Облаченный в золото и синеву,
И сюда принесу образцом красоты
Живую правду свою.
